Несмотря на расхожую фразу «На войне компромиссов не бывает», я попробую доказать обратное. При этом акцент, конечно, будет сделан не столько на строгости формулировок и юридически «вылизанных» определений, сколько на масштабах и особенностях такого рода явлений в ходе войн и военных конфликтов второй половины 20 века и нынешнего времени.
Если иметь ввиду классическое определение компромисса как «разрешения конфликтной ситуации путем взаимных уступок», то на первый взгляд, военный конфликт – не то место, где находится ему применение. Скорее, это дело дипломатов, и уж если конфликт перешёл в кровопролитную фазу, то на всех уровнях – от высшего руководства до солдата на поле боя – нет места для «договаривания».
Вспоминаю историю рассказанную мне отцом, офицером -участником ВОВ. Я в 70-е годы учился в Высшем Командном училище и старался глубоко вникнуть не только в суть и положения Боевого Устава Сухопутных Войск, но и в психологию людей, участвовавших в реальных боях. Одна из его историй поразила меня в то время. Дело было в августе 1943 года в ходе начавшейся Сталинградской битвы, в которую мой отец вступил старшим лейтенантом, командиром стрелковой роты. Батальону, в который входила его рота, была поставлена задача – в качестве передового отряда срочно выдвинуться на расстояние 40 километров и сходу занять рубеж некоей речки на противоположном её берегу. Тем самым обеспечив плацдарм для выдвигавшейся для участия в контрударе дивизии. Представьте: раскаленный август в нижнем Поволжье, бойцы в ставших колом от соли гимнастерках, кони, которых уже шатало от жары.
И вот когда первые подразделения готовились форсировать неширокую реку, предвкушая долгожданную прохладу воды, они увидели, что с противоположного берега реки появились вражеские солдаты. Очевидно, у них была подобная цель – преодолев реку занять и отстоять рубеж. Таким образом, оба отряда, советский и немецкий, хоть и дошли до важного рубежа, но выполнить задачу – сходу захватить – обоюдно его не смогли. Какой напрашивается сценарий следующих событий? Конечно, в идеале надо было каждой из сторон, организовав разведку (пешую, конную), попытаться найти на флангах подходящее место и все-таки переправится на другой берег. Но… смертельно измочаленные в ходе предыдущих боев и долгого марша, умирающие от жажды и жары бойцы и командиры предприняли иные действия.
Они просто остановились на обратных скатах своих берегов и течение последующих суток (!) занимались только тем, что мылись, стирались и окапывались - не открывая при этом огонь друг по другу (врагу)! Конечно же, при этом не было никаких переговоров, радиообмена и прочее. Это был просто молчаливый компромисс, в котором каждая сторона преследовала свои цели, но ни один из командиров не считал себя предателем. Конечно, через сутки они начали поливать друг друга огнем, и ни о каком «миролюбии» речь не шла.
В этой истории меня поражала, так сказать, проблема дуализма. Ведь вопросов не было тут же открыть огонь по противнику, но тогда это автоматически исключало возможность выйти к реке. И это сыграло ключевую роль в решении командиров этих передовых отрядов.
Задумываясь о подобного рода примерах (я их приведу ниже) в военной истории, естественно хочется кратко проанализировать : - формы компромиссов в разного рода вооруженных конфликтах по масштабам и типам - сформировать примерные алгоритмы подобных явлений в текущих войнах.
Поскольку статья ни в коем случае не претендует на научную строгость, приводимые здесь формулировки и определения достаточно расплывчаты и призваны дать читателю, не знакомому со стратегией и оперативным искусством, лишь общие черты таковых.
Итак, немного теории. Войны, делятся по своим характеристикам на несколько категорий : 1. По масштабам ( глобальные, мировые, локальные) 2. По интенсивности ( высоко-, низкоинтенсивные) 3. По составу участников (гражданские, межэтнические, межконфессиональные, специфические – как, например, определялся конфликт между социалистическими Вьетнамом и Китаем в 1979 году советской военной историографией) 4. По типу применяемого оружия (обычное, ОМП) 5. По целям (принуждение к миру, антитеррористические и др.) 6. Советские источники в свое время даже «раскладывали» войны на справедливые и несправедливые, оборонительные, захватнические и освободительные. Такого рода примеры вызывают ироническую улыбку.
Необходимо отметить, что как все в этом мире, на практике нет и не может быть приведенных выше войн в «чистом» виде. Любая из войн и вооруженных конфликтов 20 века включала в себя несколько общих черт. Так, 2-я Мировая война была конечно и широкомасштабной, и ведущейся с применением обычных вооружений и ОМП ( Хиросима, Нагасаки). Вообще, история 2й Мировой войны достойна быть изучена с точки зрения компромисса наиболее подробно. В ходе её подготовки и проведения было большое количество примеров как письменно подтвержденных компромиссов воюющих сторон (пакт Молотова–Риббентропа с секретными протоколами), так и не подтверждаемых строго по протоколу «договоренностей» которая каждая из сторон считала выгодной, или как минимум - целесообразной. Примером такого рода добровольных ограничений является «неприменение» всеми сторонами войны отравляющих веществ. Хотя, историки помнят и итальянский остров Бари с потопленным транспортом с ОВ, и корабль «Грузия» с ипритом в Черном море, и эшелоны с сибирской язвой под Великими Луками Псковской области. Здесь мы встречаемся с типичным «неподписным» компромиссом воюющих сторон – не выгодно никому! Негативных моментов применения газов будет значительно больше чем выигрыша.
Таким образом, если принять за основу шутливое выражение Михаила Камякина что, «компромисс – это согласованный обман», то нужно быть готовым к тому, что как бы ни формулировались цели и задачи вооруженной борьбы, компромиссы были и будут всегда. Потому что, вне зависимости от уровня людей, идущих на такого рода шаги, жить хотят все (и бойцы, и верховные главнокомандующие), а последним еще надо сохранить «лицо» в постконфликтном мире.
Как правило, компромиссные решения имеют форму устных договорённостей сторон, или в лучшем случае – конфиденциального типа протоколы. В ходе афганской войны было много случаев такого рода договоренностей, устных и письменных. Я знаю об этом от свидетелей, истинные имена которых называть пока рано. Примерами подписания секретных «протоколов о намерениях» являются договоренности с белуджами (этническое меньшинство в Афганистане) в районе стратегического перевала Саланг. Для советских войск это был стратегически важный маршрут прохождения колонн. До 80 процентов запасов «Ограниченного контингента советских войск» в этой стране доставлялась из Приграничного Туркестанского военного округа автомобильным транспортом, проходящими через критически важный перевал Саланг. Для предотвращения нападений моджахедов на колонны, что было не редко в первые годы войны, была создана 278 отдельная дорожно-комендантская бригада, которая в свою очередь состояла из 22 сторожевых застав, дислоцировавшихся вдоль горного серпантина. Заставы, обычно в составе роты, в свою очередь, выставляли сторожевые посты, по вызову командиров которых открывался огонь приданных или поддерживающих минометных и гаубичных батарей.
И найденное решение о заключении «джентльменских соглашений» с лидерами белуджистанских родов, блистательно оправдалось. Засады на трассе и, соответственно, потери в живой силе и технике снизились в 4-5 раз.
Еще один пример компромисса в Афганистане – «мирное соглашение» с Ахмад Шах Масудом в 1982 году. Напомню, что сей известный полевой командир контролировал богатейшую Панджшерскую долину (там добывали изумруды) своими отрядами, являясь практически неподконтрольным никому, в том числе и официальному руководству Афганистана. И перед советскими спецслужбами стояла задача: так договорится с «врагом», чтобы и караваны сквозь это 115-километровое ущелье не проходили, и войска не направлять на «зачистку», теряя людей. Есть версия, что одним из тех, кто разрабатывал и осуществил этот план, был полковник ГРУ Анатолий Ткачев, перешедший впоследствии к А.Ш. Масуду. К сожалению, этот компромисс в виде секретного «мирного плана» просуществовал недолго – до 1984 года. Но даже это время ценно своим плюсом – мы не потеряли людей. Компромисс состоял в том, что руководство СССР не могло официально разрешить "договариваться" с локальными лидерами воюющей стороны. И оно было вынуждено "не замечать" такого рода договоренности.
Я могу также привести пример тактического, то есть «местечкового» компромисса в Афганистане. Служивший под моим командованием на Дальнем Востоке капитан Железнов рассказывал мне о своем опыте «местных» договоренностей с противником. Он, командуя мотострелковой ротой, имел задачу, схожую по типу с уже приведенной в пример сторожевой заставой. Рота, вытянув свой боевой порядок вдоль горной цепи имела, двойную задачу: не дать обстреливать полевой аэродром советской группировки и не давать свободы передвижения конным караванам местных (читай – моджахедов) сквозь два горных прохода в его полосе ответственности. Но… это в теории. А на практике на всех служебных совещаниях, в ходе заседаний парткомов, на всех судах офицерской чести, звучал один лейтмотив (по моему мнению, совершенно справедливый) – «Командиры, ради всего святого, сохраните живыми наших солдат!» И капитан Железнов, будучи и дисциплинированным офицером, и коммунистом, и патриотом, сделал свой выбор. Он с помощью местных проводников-переводчиков встречался со старейшинами местных кишлаков и «договаривался»: Вы не стреляете по моим людям, я – «не вижу» ваших караванов.
В этом примере, конечно, не все так приемлемо. Как могут, совершенно справедливо, возразить оппоненты такого рода компромисса, оружие, которое не уничтожил капитан со своей ротой, могло через какое-то время уничтожить наших солдат на другом участке. Цена компромисса всегда спорна…
Как уже подчеркивалось, уровень договоренностей с «врагами» зависел в основном от способности высшего руководства не лицемерить, и самим искать пути и способы выполнения боевых задач с минимальными потерями. Еще один пример из недавнего прошлого России. Первая чеченская война, богом забытая долина на границе с Дагестаном. Полку, которым командовал мой товарищ по имени Михаил, поставлена задача проводить периодически «зачистки» в зоне ответственности, при том что в зимний период практически прекращалось централизованное обеспечение со стороны вышестоящего руководства. Не получал полк необходимого тыла: боеприпасов, продовольствия, теплой одежды, медикаментов. А редкие прорывающиеся колонны обеспечения налетали, как правило, на засады. Теряя при этом и припасы, и жизни бойцов, и командиров. Доведенный до отчаяния командир полка принимает решение (поскольку он знал, чьи боевики орудуют в этом районе) встретится с полевым командиром и «договорится». И встретились. Картина маслом: одновременно движутся навстречу друг другу две мини колонны – полевой командир Гелаев и командир мотострелкового полка Михаил (фамилию назвать не могу по соображениям безопасности). Оба выходят из БТРов в черных очках, с охраной, готовой в секунду открыть огонь на поражение. Как в шпионской фильме, оставляют сзади в 20 метрах телохранителей, сближаются и за пять минут договариваются. Смысл компромисса: мы в течение трёх зимних месяцев зачистки не проводим, вы – пропускаете наши тыловые колонны без засад. Итог сделки неочевиден. Как и в истории в Афганистане, условная слабость одного из звеньев цепи, автоматически делает всю цепь слабой. То есть не убитые боевики отряда Гелаева могли быть (и были) убийцами наших солдат на других участках операции. Но и сохраненные жизни военнослужащих в преддверии перемирия ( Хасавюрт был скоро) тоже немало значат.
Я знаю, что впоследствии этот храбрый и талантливый полковник был «репрессирован», изгнан из ВС РФ и только благодаря блестящим рекомендациям другой силовой структуры продолжил службу во внутреннем округе.
Во все времена в военном искусстве шли дискуссии на вечные темы: что предпочтительнее – наступление или оборона, линейная тактика или мозаичная, что важнее – толщина брони или качество кумулятивного заряда. А у дипломатов и политиков – где грань приемлемости договора с «той стороной»? Применять ли силу или варьировать комбинации решений? Хотя классики военного искусства искали и находили (или пытались найти) эту самую грань. Пример – знаменитый Лиддел Гарт с его «Стратегией непрямых действий». Там он приводит примеры с доисторических времен, когда не только политики искали и находили, пусть и кратковременные, решения используя компромиссные варианты, но и полководцы, например, Велизарий.
На моей памяти масса примеров компромиссов на стратегическом и тактическом уровне проявившихся в ходе войны в Югославии, где я принимал участие в качестве Начальника штаба – первого заместителя Командующего сектора Сараево миротворческих сил ООН в 1994-1995 г.г.
Как в любой гражданской войне, там было не две воюющие стороны, а три, а иногда и больше. Например, боевые действия в районе городка Мостар разворачивались между хорватами и босняками. Но в то же время на другой части страны, которая называлась Босния и Герцеговина, временный союз между хорватами и босняками («мусульмано-хорватская федерация») воевал с воинами республики Сербской. И в это же время в области Сербская Крайна хорваты бились как с этническими сербами самой Хорватии, так и националистическими отрядами сербов, прибывших из большой Сербии на помощь своим землякам и единоверцам. Вот уж где был клубок этно-конфессиональных противоречий и сгусток компромиссов на всех уровнях!
Один из эпизодов с моим участием я приведу в качестве примера поиска и нахождения компромиссов между воюющими сторонами на стратегическом и тактическом уровнях (оперативного не было – война была другая).
В июне 1995 года босняки предприняли атаку на одном из участков фронта на окраине Сараево (столица Боснии и Герцеговины тогда была в окружении, как блокадный Ленинград). Но поскольку они атаковали батальон Республики Сербской (непризнанное государственное образование до сих пор), а у них на пути стоял наблюдательный пост миротворческих сил (12 российских солдат и офицер ВС РФ), то атакующие в ходе нападения захватили его. Необходимо в качестве короткого комментария подчеркнуть, что, несмотря на теоретический статус нейтральности миротворческих сил ООН, воюющими сторонами было «признано», что, например российский и украинский батальоны защищают сербов (как братьев по православию), а пакистанский батальон – босняков. Хотя я как свидетель и участник тех событий готов утверждать с фактами в руках, что это – расхожее заблуждение.
Так вот, босняки, захватив практически в «плен» российских военнослужащих, поставили под угрозу их жизни. Тот, кто был на войне или участвовал в вооруженных конфликтах, помнит как это все выглядит: безумный взгляд, трясущиеся пальцы на спусковом крючке автомата, трудноуправляемое войско, готовое стрелять во все и во всех, потому что только что у их товарища все кишки размотались по ветру после попадания пули со смещенным сердечником. В общем – жизнь их висела на ниточке. Вспоминая все это, я спрашиваю – вот если бы в Великую Отечественную Войну кто-то позвонил Верховным Главнокомандующим с поля боя и попросил о помощи, созвонились ли бы Сталин и Гитлер ? Конечно, пример нарочито натянутый. Но, тем не менее, интересно сопоставлять и анализировать. Дальше события развивались следующим образом. Я звоню (радиостанции дублировали), командующему сектором французскому генералу Габильярду с просьбой обсудить срочно проблему с высшим командованием Боснии и Герцеговины. Тот ссылается на невозможность решения без руководства государства. Я присоединяюсь к переговорам. Президент Илия Изетбегович вне связи. Звоним премьер-министру Силаджичу. Он – по цепочке вниз, командиру корпуса, тот командиру бригады, тот командиру атакующего батальона. А последний отвечает – мои бойцы разгорячены боем, им не до вас. И кроме того - открыла огонь сербская артиллерия, и если «не мы ваших грохнем», то сербские «четники» (такое оскорбительное слово было в ходу у босняков).
Теперь уже пришлось нам звонить сербской стороне. Цепочка: президент Радомир Караджич, командующий Ратко Младич, командир полка, ну и вниз по всем звеньям. А после заверений, что «останавливаем огонь на 15 минут», - мы быстрее в бронетранспортер, едем к переднему краю босняков, там я оставляю в окопе своего преданного помощника капитана Тюленева Сергея (а в траншее кровь и пахнет смертью), и бегу через красивейший луг, который – я знаю – заминирован. Бегу, и только две мысли: первая – успеем ли спасти ребят, вторая – услышу ли я взрыв, если наступлю на мину? Вот с таким настроением добежал до нашего поста, а там, слава Богу, все живы и почти здоровы. Босняки, получив сигнал ушли назад, а сербская артбатарея ждала сигнала от нас. Офицер профессионально вывел из строя вооружение (крупнокалиберный пулемет Владимирова) и двигатель БТРа, зная, кому все это достанется. И все гуськом, по протоптанному мной следу - назад. Я последним, боясь, опять-таки, что кто-нибудь в горячке отклонится от тропинки. Добежали и выжили ВСЕ.
Это редкий пример пусть и нехарактерного боевого эпизода, но все-таки найденного компромисса на поле боя.
Нынешние трагические события на юго-востоке Украины, тоже дают повод задуматься о роли и месте компромисса в вооруженной борьбе (даже если это совершенно локальный конфликт внутреннего характера, напоминающий гражданскую войну). Из средств массовой информации известно, что предпринимаются усилия на всех уровнях: ООН, ОБСЕ, минский формат, «договоренности» командиров низшего звена. Это тем более реализуемо, потому что многие из воюющих знают друг друга по «прошлой» жизни, работе и службе. Может быть, целесообразно вспомнить и применить что-то из советского опыта. Например, мы, служа в Советской армии, нередко подшучивали над своими сослуживцами-политработниками, которые в ходе учений отрабатывали вопросы пропагандистского обеспечения. В том числе, написание и «залистование» территорий листовками с помощью артиллерии. Такого рода технологии давно разработаны. И вот сегодня, читая заметку в газете, где совершенно справедливо рекомендовано дать возможность солдатам окруженного дебальцевского котла сохранить жизнь, вспомнили о листовках как варианте компромисса.
В качестве заключения. Хотел бы подчеркнуть, что статья вовсе не является продуктом научного анализа. Такая задача не стояла. Важно было, вспомнив некоторые эпизоды военной истории и сопоставив нынешнюю непростую обстановку в мире, сформулировать некоторые цели и задачи в области военной теории (или если позволительно – военно-политической). (ДД – «сформулировать цели и задачи в области военной теории» - это явно научная задача. Вот именно такие предложения, пусть не комплексные, а как выводы из отдельных эпизодов, были бы интересны для статьи, «оправдав» весь вышеизложенный материал, который интересен, но остается «подвешенным» без выводов и анализа. Мне кажется, если цель написания статьи – только привести примеры «компромиссов», ее ценность (и ценность самих «свидетельских» материалов) снижается.
Таким образом, целями такого рода исследования могут быть: 1. Поиск и вычленение характерных случаев компромисса на всех уровнях принятия решений (стратегический, оперативный, тактический). 2. Анализ стандартных управленческих действий 3. Разработка возможных изменений в руководящие документы, способствующие оптимизации решений.
Полковник запаса, военный эксперт, кандидат политических наук Демуренко А.В.
